Теще друга была нужна помощь. Что они прошли и как я им помог найти лучшую психиатрическую больницу Одессы

Теще друга была нужна помощь. Что они прошли и как я им помог найти лучшую психиатрическую больницу Одессы

Привет всем. Хочу рассказать про психиатрические больницы в Одессе. https://toxikos.net/psihiatricheskaya-bolnicza-v-odesse-kotoraya-dejstvitelno-pomogaet/ Начну с того, что мой старый и очень хороший друг уже давно рассказывал, что с его тёщей что-то не так. Ей было уже за 70, и они заметили, что она стала забывать вещи, которые раньше легко запоминала. Сначала это были мелочи: она не могла найти ключи или забывала, что выключила плиту. Мы все думали, что это просто возрастное. Но со временем всё стало хуже. Она начала путать дни недели, забывала, где находится. Однажды ушла в магазин и не вернулась несколько часов. Нашли её в соседнем квартале, она не могла вспомнить, как вернуться домой. Это сильно напугало всю семью. Тогда уже зашла речь про Одесскую областную клиническую. Мой друг и его жена решили, что нужно показать её врачу. Но она упорно отказывалась идти, говорила, что с ней всё в порядке, и обвиняла всех в том, что они придумывают проблемы. Это усложнило ситуацию. В итоге они всё-таки уговорили её на обследование, но результаты не были утешительными. Врач сказал, что это начальная стадия деменции.
После этого ситуация только ухудшалась. Она часто путала имена своих детей, могла сидеть часами и смотреть в одну точку. Иногда она начинала говорить о людях, которых уже давно не было в живых, как будто они только что приходили в гости. Для меня было абсолютно понятно, что ей нужно искать профессионального психиатра в Одессе. Я просто тоже много лет знал Марью Ивановну и мне было больно на это смотреть. Моему другу и его жене было очень тяжело. Они пытались найти способы помочь ей, но, кажется, ничего не работало. Она всё чаще забывала самые простые вещи, не могла самостоятельно готовить или даже одеваться. Порой она не узнавала даже свою дочь. Это стало огромной нагрузкой на всю их семью. Они поняли, что больше не могут оставлять её одну, и начали искать сиделку, чтобы кто-то присматривал за ней. Но и это не решило всех проблем. Иногда она была агрессивной, могла кричать и обвинять окружающих в том, чего они не делали. Всё это было очень сложно и морально, и физически. Я уже стал им откровенно говорить, что им нужна хорошая психбольница в Одессе.
С каждым днём становилось всё тяжелее. Мой друг часто делился со мной своими переживаниями, говорил, что чувствует себя беспомощным. Он не знал, как помочь своей жене и её матери. Всё это сильно изменило их жизнь, и они никак не могли привыкнуть к новым реалиям.
Через какое-то время ситуация с Марьей Ивновной стала ещё хуже. Она почти перестала двигаться, сидела в кресле целыми днями, как будто потеряла интерес ко всему. Раньше, хоть и забывала многое, всё равно старалась что-то делать, могла ходить по дому, помогать с мелочами. Но теперь она просто сидела, смотрела в одну точку и редко вставала. Её движения стали медленными, как будто ей было тяжело даже шевелиться. Мой друг и его жена пытались как-то поддерживать её, но понимали, что справляться самим уже невозможно. Её почти постоянно нужно было поднимать, чтобы довести до туалета или посадить за стол. Иногда казалось, что она уже не понимает, где находится. Она могла сидеть часами, молча, или бормотать что-то непонятное. Это было страшно, особенно для его жены, которая не могла поверить, что её мама так изменилась. Я скинул другу про психиатрические больницы Одессы отзывы близких людей со схожими проблемами, но он хоть и соглашался со мной, что нужны более радикальные действия, но не мог решиться на них. Складывалось ощущение, что он с женой думают, что как-то все само наладится и все будет как было. Очень инфантильное отношение, если честно… Я бы уже давно нашел какой-то номер психушки в Одессе и звонил-звонил-звонил, не потому что бы хотел избавиться от близкого человека, а потому что хотел бы ему помочь. Я знал и знаю сейчас, что они и тогда хотели, но просто не могли свыкнуться с мыслью, что всё изменилось.
А потом однажды она упала прямо в своей комнате. Просто не смогла удержаться на ногах. После этого случая они поняли, что оставлять её дома больше нельзя. Это был тяжёлый разговор, но они приняли решение – отвезти её на Шишкина в психиатрическую больницу. Они долго колебались, надеялись, что смогут справиться сами, но её состояние стало настолько серьёзным, что другого выхода уже не было.
Её состояние ухудшалось каждый день. Она перестала реагировать на вопросы, просто молчала или что-то бормотала про себя. Память почти полностью ушла, она не узнавала своих родных. Это было самым тяжёлым для всех – видеть, как близкий человек исчезает на глазах. Когда пришли сотрудники больницы, чтобы забрать её, она сначала даже не поняла, что происходит. Два медбрата аккуратно подняли её с кресла и помогли ей одеться. Она не сопротивлялась, но смотрела на них с пустыми глазами. Казалось, что ей всё равно, что с ней делают и куда её везут. Мой друг и его жена стояли рядом, пытаясь сдержать слёзы. Они понимали, что делают это ради её же блага, но от этого было не легче. Когда её вывели из дома, всё выглядело как в каком-то кошмаре. Они понимали, что это уже не та женщина, которую они знали, но всё равно надеялись, что, может быть, ей помогут в больнице.
Кстати, я сейчас понял, что не помню на Шишкина ее отправили или на Воробьева, 9 психиатрическая больница мною не была посещена, а только из рассказов друга. Сейчас уточнять уже не буду у него, хочу побыстрее закончить рассказ, а там где он сейчас – ночь.
В общем, когда её доставили в государственную клинику, всё оказалось намного хуже, чем они ожидали. Уже на входе их встретили угрюмые и недовольные сотрудники. Никто особо не спешил помочь или объяснить, что будет дальше. Мать друга сразу отвезли в палату, даже не обсудив с семьёй, какие процедуры или лечение ей собираются назначить. Они стояли в коридоре, пытаясь что-то выяснить, но каждый раз сталкивались с грубостью и равнодушием. В палате было грязно и неуютно, несколько стариков лежали на кроватях, тихо стонали или смотрели в потолок. Условия были удручающие: облезлые стены, старая мебель, резкий запах лекарств и чего-то несвежего. Когда их мать туда привели, она сидела на кровати, как всегда, молчаливая и отстранённая. Медсестра грубо велела им «не мешать», когда они попытались задать вопросы о её состоянии и возможном лечении.
Каждый раз, когда друг или его жена приходили проведать её, им казалось, что ситуация только ухудшалась. Медперсонал был раздражённым, неохотно отвечал на любые вопросы. Если они пытались что-то выяснить, всегда намекали на то, что без денег здесь ничего не решается. Врач, который курировал психиатрический стационар, где лежала теща, открыто говорил, что есть два варианта: или они платят «по-человечески», или она будет лежать здесь, как все остальные. Им постоянно приходилось носить еду и лекарства, потому что государственная психиатрическая больница предоставляла только самое минимальное. Даже элементарные вещи, вроде смены белья или регулярного ухода, были только за дополнительные деньги. Когда они пытались на что-то жаловаться, всегда слышали одно и то же: «У нас тут не частный психиатрический стационар, Украина – не Швеция, не нравится – забирайте домой».
Один раз, когда друг задал вопрос медсестре, почему его теща не получает необходимого ухода, она прямо сказала, что без «личных интересов» никто за ней не будет следить. Её слова звучали грубо и цинично, но они поняли, что это был негласный «прайс» за внимание к пациенту. Медсестры были небрежны и грубы, они разговаривали с пациентами так, будто те мешали им жить. Однажды, придя навестить мать, они застали её в мокрой одежде, и когда они спросили, почему никто не помог ей переодеться, ответ был прост: «Не буйная, не будем трогать».
Это стало последней каплей. Друг пытался поговорить с психиатром (Одесса – большая деревня – так у нас говорят, врач оказался другом его старого друга детства), но тот, нахмурив лоб, только пожал плечами и снова заговорил о «дополнительных услугах». Врач открыто предложил платить приличную сумму, чтобы за матерью был нормальный уход. И это даже несмотря на то, что они были немного знакомы по детству и друг друга узнали. Как говорится, дружба дружбой, а служба службой… Он сказал, что если мать не буйная, её либо нужно забирать домой, либо платить, потому что в клинике для таких пациентов не предусмотрено много внимания.
Этот разговор окончательно убедил их, что оставлять её конкретно в этой психбольнице в Одессе невозможно.
Они приняли решение забрать тёщу домой, не видя другого выхода. Как только она вернулась, ей даже вроде стало чуть лучше. Она начала чуть больше двигаться, реагировала на разговоры, хотя всё ещё была молчалива и заторможена. Казалось, что дома, в привычной обстановке, ей было комфортнее. Но через несколько дней случилось то, чего никто не ожидал.
Вечером, когда все уже отдыхали, она внезапно начала сильно дрожать, её тело как будто скручивалось, глаза закатывались, а рот наполнился пеной. Это было похоже на припадок. Все страшно испугались, жена друга чуть не потеряла сознание от страха. Он набрал меня, помня, что я много прочел про государственные и частные психиатрические клиники Одессы отзывы. Я сразу скинул номер телефона и через 10-15 минут к ним приехала скорая психиатрическая помощь. Бригада приехала очень быстро. https://toxikos.net/psihiatricheskaya-bolnicza-v-odesse-kotoraya-dejstvitelno-pomogaet/ Врачи действовали профессионально и спокойно. Они сделали несколько уколов, чтобы стабилизировать состояние, и сразу прописали лекарства. Предварительный диагноз, который они озвучили, был «сосудистая деменция с осложнённым течением». После уколов тёще стало заметно легче, она успокоилась и даже начала равномерно дышать.
После первого вызова психиатрической бригады, договорились приходить каждый день, чтобы следить за состоянием тёщи и проводить необходимые процедуры. Каждый их визит был как спасение для всей семьи. Серьёзно! Они начали с ежедневных инъекций, которые помогали улучшить её общее состояние и снять тревожность. Врачи объяснили, что это часть комплексного лечения для стабилизации работы нервной системы.
Кроме уколов, они проводили массаж, чтобы улучшить кровообращение и снять напряжение в мышцах, так как тёща всё ещё оставалась малоподвижной. Также они делали специальную физиотерапию, не знаю подробностей, но это было нужно для активации мышц, чтобы предотвратить атрофию. Иногда приносили аппараты для каких-то еще терапий, кажется магнитотерапии (но я могу путать), потому что это помогает улучшить состояние сосудов и снизить риск новых приступов.
Каждый раз они тщательно контролировали ее давление и сердечный ритм, ведь состояние сосудов было критическим. Врачи также следили за её питанием, назначив специальную диету для улучшения работы мозга. Я думаю, что я нашел для моих старых-добрых друзей в Одессе психиатрическую больницу европейского уровня!
Через некоторое время врачи предложили серьёзно рассмотреть вариант их психиатрического стационара. Они объяснили, что интенсивное наблюдение и процедуры в условиях клиники могли бы дать результаты, которые невозможно достичь дома. Конечно, вернуть тёщу в состояние, как пару лет назад, уже не получится, но можно значительно улучшить её ментальное и физическое состояние. Это было трудным решением, но друг и его жена согласились, тем более что они уже сами убедились в том, что это была лучшая частная психиатрическая клиника в Одессе. Тёща пролежала в стационаре месяц, и разница была просто колоссальной. Там был совершенно другой уровень ухода и лечения. Её регулярно осматривали, корректировали лечение, проводили различные физиотерапевтические процедуры, в том числе более сложные, чем те, что делали дома. Постоянное наблюдение помогло предотвратить ухудшения, и через месяц её состояние значительно улучшилось.
С тех пор они договорились класть её в стационар раз в пару месяцев для поддерживающей терапии. Это позволяло поддерживать стабильность её здоровья и предотвращать серьёзные ухудшения. Прошло уже 2 года, и за это время тёща не просто остаётся жива, но и ментально находится в хорошем состоянии. Она больше не испытывает тех приступов и почти вернулась к нормальной жизни, насколько это возможно в её возрасте и с диагнозом.